КаравайNEWS

Ты со мной! Я помогу, мама!

Часть I

- Хочу рассказать людям о своей жизни! – дитя войны, мастер — буровик Дмитрий Васильевич Кабаков, зашедший к нам в редакцию, сильно волновался, — Вот, написал, как смог, — я ж не специалист, да и рука парализована. Но все, до последней строчки, – истинная правда!». И протянул мне тетрадку в клеточку. Несколько листов крупным почерком о пережитом, остальные – чистые. Символично: одни судьбы уже написаны, другие – еще пишутся. Дойдет время и до их прочтения. А пока: «Здравствуй, Дима Кабаков! Мужичок из лихолетья двенадцати лет!».

- До войны мы жили в Прохладном — папа, мама, младшая сестренка и я. Но началась война, папу забрали на фронт, и мы переехали в Дивное Ставропольского края: там жили мамины мама и сестры, работали в колхозе. Я, тогда 12-летний мужчина, на быках возил продукты из колхоза во вторую бригаду Апанасинского района, – читаю строки ныне камышанина Дмитрия Васильевича Кабакова. – Название колхоза забыл.

Через некоторое время (когда – точно не помню), в Дивное пришли немцы. Заставили работать на них. А как мне, в моем возрасте, запрягать быков? Быки видят, что плачу от бессилия и сами подставляют под хомут свои шеи. Будто понимают, милые животные, что мужику, ростом 1 метр 20 сантиметров ростом очень тяжело, но он все равно трудится.

Коровки

Еще до прихода немцев, сельское руководство велело угнать колхозное стадо коров в сторону Ставрополя. Но километров через 40-50 фрицы нас догнали – они же на машинах и мотоциклах, а коровки пешком – и заставили гнать скотину – сколько осталось от измученного путешествием стада – обратно.

У нас в хате, как и у других, поселились немцы. Тогда на реке Маныч (кто называет озером) шли очень сильные бои. После боя фрицы приезжали на ночь домой. А когда приезжали, начинали плакать: одного – двух не стало.

Искали сочувствия у бабушки, показывали семейные фотографии, говорили: «Матка! Камрад капут!». До вражеского отступления у нас не осталось ни одного. В целом же в селе незваные постояльцы продержались примерно 8 месяцев. Ушли ночью. Мы и не слышали, как.

Так вот, во время того путешествия, коровки бедные, худые просто падали, где пришлось, некоторые погибали. Многих люди забирали себе и выхаживали. Так же получилось и со мной: я свою миленькую Манечку нашел, еле живую, в овраге. Рвал ей хорошую травку, носил из дома – сам почти не ел – свою похлебку, спал возле нее, укрывая разными тряпками. Я видел на ее глазах слезы.

Подкормил и привел домой. Потом спасенных животных все же приходилось возвращать государству. Но случилось так, что ангел хранитель оставил мне мою Манечку.

Расстрел и Грозный

Однажды, возвращаясь из леса (я возил продукты во вторую бригаду), проезжая мимо лесополосы, увидел много нашего народа и немцев с собаками и автоматами. Посреди лесополосы людей заставляли рыть две большие ямы примерно 3 м в ширину и метров 10 в длину.

Дня через 3 – 4 туда стали свозить взрослых и детей, в основном, еврейской национальности. Всех ставили на край ямы. Детишкам чем-то мазали под носиком, и они мгновенно падали. Мужчин и женщин расстреливали. Кто сразу падал замертво, кто был еще живой.

Никогда не забуду, как возле нашей школы забрали отца мальчика Жоры – директора этого учебного заведения, еврея. Его мама –- учительница была русской. Жора сильно плакал, кричал: «Мамочка, возьми меня, я – не еврей». Но его с отцом забросили в машину и увезли к ямам.

После заполнения, их зарыли. Я долго боялся ездить на подводе по этой дороге, старался отдалиться, искал другой проезд через лесополосу. Эти ямы долго поднимались и опускались на полметра.

До станции Курганная

В 1942 году мамины сестры уехали жить в рабочий поселок нефтяников Горагорск, расположенный в 60-70 км от Грозного и забрали с собой бабушку и мою сестренку, которая сейчас живет в Котово.

Мы с мамой и братишкой Володей, который родился в Дивном, пребывали на тот момент в Волгоградской области. Стали думать, как перебраться к родным в Горагорск. У нас осталась моя любимая и незабываемая Манечка, пуховые козочки – Люба, красивее Солнца и Зина – серая, обе пуховые.

Дорога дальняя, опасная – военное время. Но решили топать. 12-летний мужик (то есть я) сконструировал коляску. По моим расчетам она должна была докатиться до заданной цели. Сделал очень удобную, мягкую шлею для своей Манечки.

Поставил на тележку старинный сундук, который имелся дома, в него посадили Володю, положили мешок соли, – она у нас сохла посреди двора. – Я навозил на себе, с Подманка, где ее собирали (прим. М.К. – В Манычской котловине насчитывалось около 170 озер. Некоторые являются самосадочными бассейнам, в которых образовывается соль. Эти озера и протоки называются Подманками). И с Божьей помощью тронулись в путь. Мама всегда слушала, что я говорил, где остановиться, чтобы дать передохнуть Манечке.

Как только стемнеет, мы отъезжали от дороги, туда, где можно спрятаться. Хорошо помогала соль: меняли ее на продукты, а когда кончилась – я ходил побираться, хоть было очень стыдно. Но голод – не тетка родная. Так за лето доехали до станции Курганная.

От Беслана до Горагорска

Мама устроилась дояркой, и мы там перезимовали. Как стало тепло, пошла трава, снова тронулись в путь. Доехали до города Беслан. Там и река называется Беслан – горная, быстрая, переезда нигде нет, только узкий мост, по которому мы перевели козочек и перетащили сундук с маленьким братом Володей. А как переправить Манечку, да еще и ее дочку — телочку Зорьку?

Манечка — спасительница

Посмотреть, как мы переправляемся, собралось народу, не менее 100 человек. Смотрят и пугают: мол, украдут у нас все! Мужчины говорили мне: будешь переправляться по реке — потонешь вместе с коровой и телкой!» А мама стоит с людьми на противоположном берегу, смотрит, как я маюсь, и плачет.

Но я был мужичок не из трусливых, даром, что мало лет. А наблюдатели подначивали: «Не переправишься, потонешь!». Но я сказал: «По – вашему не выйдет!». Прошел вдоль реки, прикинул примерно, насколько нас с коровкой, снесет течением. Прикинул половину намеченного расстояния, полез в ледяную воду, держа за налыгач (прим. М.К. – ремень или верёвка, надеваемая на рога запряжённых волов и служащая поводом) Манечку.

Она от меня не отставала ни на шаг. Зорька оставалась на берегу, мычала. А потом и она бросилась в воду. Я все рассчитал до 10 метров, где мы выйдем на берег. Эти люди, которые пророчили мне гибель, потом с большим сочувствием жали мою детскую руку, накидывали на меня теплую одежду, отогревали меня от ужасного холода, хотя в этот момент тело мое горело, как от паяльной лампы.

Приглашали остаться на ночь, но я не согласился, хотя мама боялась, что я заболею. И мы тронулись дальше. Дошли до каких – то развалин. Я нашел место, где мы все спрятались. Горагорска, чуть позже, достигли без особых приключений.

Хутор Маковкин

Неподалеку от Горагорска, буквально в километрах, есть хутор Маковкин. Там была молочная ферма, куда мама устроилась дояркой, а я пас телят и овец. В 1944 году бригадир дядя Вася Голосной говорит мне: «Бросай, сынок, хвосты крутить телятам! В Горагорске открыли школу ФЗО. Идет набор на курсы помощников бурильщика по бурению нефтяных и газовых скважин. Учись! Мы найдем тебе замену!».

Сказал об этом маме, она заплакала: не хотела от себя отпускать. Первый раз ослушался я маму. Выгнал телят и овец в глубокую балку между гор, бросил их и побежал в Горагорск, узнать, какие нужны документы на поступление. Спросил – и бегом обратно, к стаду.

Вижу: половина животных порванные лежат. Волки, их было 12 штук, облизывались, увидев меня, стали удаляться. Я бегом на ферму к дяде Васе, говорю: «На меня напали волки, рвут телят и овец!». Мы скорей на лошадей, с нами сторож дедушка Кречет с карабином, поскакали туда.

Волки метров в пятистах лежали под горой. Ну, дядя Вася и дедушка стали стрелять. Волки, недовольно, наевшись мяса, лениво поднялись и гуськом удалились. Мужики стали дорезать тех животных, Которые были еще живы. А я поскакал за фурой, чтобы перевезти туши.

Учеба в ФЗО

…Справку об окончании 4 классов мне сделал директор школы дядя Семен Садовой, пришедший с фронта инвалидом. А метрики о рождении заполнили сами врачи с моих слов – мама говорила, что я родился на праздник Димитрия – и они поставили дату 5 февраля. Так я стал учащимся ФЗО.

Университеты детей войны

Проучившись полгода, сдал экзамен на 6 разряд (самый высокий тогда был 8 разряд). В 1944 году, уже 15-летним мужиком, пошел работать на буровую. Там было очень трудно работать. Старые нефтяники, кто жив –- мне — то уже 88 лет –- помнят: все было «на пупок». Но я, что называется, оттарабанил от звонка до звонка.

Когда окончил профессиональное обучение и устроился на работу, признался все же бригадиру дяде Васе, что бросал тогда овец и телят. Он сказал мне: «Ну и молодец, сынок, мы тогда хоть немного мяса поели».

Жизнь текла своим чередом. 40 лет работал на разных буровых СССР. С 1960 г. моя судьба тесно связана с Камышином.

Продолжение следует

Для справки: ФЗО – расшифровывается, как «школа фабрично — заводского обучения, низший тип профтехобучения в СССР.